Православное миссионерское движение пророка Даниила

У истинных христиан все замыслы, усердие, начинания и попечения о вечной жизни. Они там себе наследия, богатства, чести и славы ожидают, как путники, странники и пришельцы в мире этом. Ибо там их и отечество, о котором воздыхают, и ум и сердце и желание свое к нему возводят. (Письмо 29)

О, вечная жизнь, как ты дорога, и мало кто ищет тебя! Как сладка, и мало кто любит тебя! Мир, как горек, и почти все любят его! Что бы было, если бы был сладок?.. Непременно бы в нем, как в раю, все вовеки пожелали жить. Но человек ради небесного, а не ради земного отечества создан Создателем своим, как образ и подобие Божие, и из-за греха его лишился, и в мир этот, на землю, как в ссылку, послан. Христовой же благодатью опять к отечеству небесному призывается, и возрождается, и обновляется. Однако же Спаситель наш объявляет нам: «Много званных, мало же избранных». Почти всякий видимым утешается, или даже прельщается. Чувства отводят ум и сердце от невидимого и влекут к видимому, так помрачают ум и угашают веру, которая есть око души, невидимое видящее и желание невидимых благ в душе воспламеняющее. Постараемся, любезный, благодатью Божией не только между званными, но и между избранными быть. (Письмо 30)

www.paraklit.org/sv.otcy/Tihon_Zadonskij...j.Pisma_kelejnie.htm

"Причем, принятие христианства имело почти всегда следствием не только переход на службу к русским князьям, но и обрусение. Именно потому, что понятия «христианство» и «Русь» в это время отождествлялись. Недаром слово «крестьянин» первоначально означало — «христианин». Характерно, что слово «крестьянин» распространяется в своем новом значении именно в это время и совершенно вытесняет слово «смерд», которым в домонгольское время обозначали сельского жителя, трудившегося на земле. Т. е. низший слой населения, несмотря на все упомянутые выше рецидивы язычества, именно в монгольский период христианизируется очень глубоко и осмысляется как подлинно христианский народ. Русские летописцы, повествуя о событиях «Монгольского» периода, всегда упоминают только два «народа» — христиан и «поганых». То есть для Руси было чуждо с самого раннего времени какое-либо проведение границ между народами по этническому признаку. Дифференциация всегда проводилась по религиозно-культурному принципу. Перемена веры и адаптация к новой культуре делали вчерашнего монгола вполне русским человеком".

Лекция 7, Курс лекций по истории Русской Церкви

В. И. Петрушко
кандидат богословия
(ПСТБИ)

Святитель Григорий Двоеслов. Итак, страшитесь опасности вечной смерти, если вы, хотя и принимаете пищу святого увещания, но не удерживаете в памяти слов жизни, т. е. пищи для оправдания. Вот проходит все, что вы делаете, и вы, хотя и нехотя, ежедневно спешите на последний суд, не останавливаясь ни на одну секунду. Итак, для чего любят то, что оставляют? Для чего презирают то, чем делается приобретение? [...] И, однако же, (богатства) суть терния, потому что укалываниями своих помыслов мучат дух, а когда доводят до греха, тогда окрововляют, как бы нанесенною раною. Впрочем, в этом месте, по свидетельству другого Евангелиста, Господь называет (терниями) не богатство, а «лесть богатства» (Мф.13:22) . Ибо лесть есть то, что не может долго пребывать с нами, лесть есть то, что не наполняет недостатка ума нашего. Но истинное богатство есть то, которое обогащает нас добродетелями. Итак, возлюбленнейшая братия, если вы желаете быть богатыми, то любите истинное богатство. Если вы желаете высочайшей чести, то стремитесь к Царству Небесному. Если любите славу достоинств, то спешите приписываться к оному вышнему Двору Ангелов. (15-ая беседа на Евангелие)

Святитель Геннадий Схоларий. Будучи по своему языку греком, я никогда не сказал бы, что я — грек, потому что я не мыслю таким способом, каким мыслили некогда греки; больше всего я хочу называться [именем] моей собственной славы, поэтому если кто спросит меня, кто я, я отвечу, что я — христианин. (Δ. Γ. Τσακῶνας. Ἱστορία τῆς Νεοελληνικῆς Λογοτεχνίας καὶ Πολιτικῆς Κοινωνίας. Τ. Αʹ. Θεσσαλονίκη, 2003. Σ. 73)

Святитель Иоанн Златоуст. Необычайна награда, какую человеколюбивый и благоутробный (Бог) даровал этому блаженному и имеющему произойти от него [Аврама] потомству! Услышав это, изумленный несказанною благостию Божиею, патриарх, «отселився, – сказано, – пришед вселися у дуба мамврийского... в Хевроне» (Быт.13:18). То есть, получив обетование и расставшись с Лотом, он перенес свою кущу под дуб мамврийский. Смотри на любомудрое расположение души, смотри на высоту духа, как он (патриарх) легко переселяется, и не скорбит, переходя с места на место. Ты не увидишь, чтобы им обладала или связывала его привычка, чему нередко подвергаются даже те, которые, по-видимому, уже любомудрствуют и стали свободными от мирских смятений. Как придет время переселиться и перейти в чужую землю, часто и ради духовной нужды, увидишь, как они скорбят, печалятся и тяготятся перемещением, потому что связаны привычкою. Но не так (поступал) праведник; нет, он с самого начала, с самых ранних лет поступал мудро и, как странник и пришлец, переселялся то оттуда сюда, то отсюда туда и везде старался показать на деле боголюбивое свое расположение. Так, едва поселился он под дубом мамврийским, как тотчас же и устроил там жертвенник Господу. Видишь благодарную душу? Едва устроил кущу, как тотчас же вознес ко Господу благодарение за дарованное ему обетование. (Беседы на книгу Бытия, 34.4)

Преподобный Симеон Новый Богослов. Слыша: Христос, не на одно голое слово обращай внимание и не смотри на малость речения, но помышляй о славе Божества Его, превосходящего всякий ум и всякое слово, помышляй о красоте Его неизреченной, о милости безмерной, о богатстве недомыслимом, какое богатно со всякою щедростию подает Он таковым, и уразумеешь, что Его одного достаточно для них в замене всего прочего, так как они приемлют в себя Самого Бога, Источника и Подателя всякого блага. Посему-то никто из сподобившихся возыметь Христа не вожделевает уже ничего другого, и никто из насытившихся любовию Божиею не имеет уже позыва любить что-либо другое здесь, на земле. (Слово 19)

Преподобный Никодим Святогорец. Взирая очами своими на небо, устреми очи души твоей в самое высшее, пренебесное небо и прилепись к нему помыслом своим, так как оно уготовано в вечное блаженное жилище тебе, если здесь, на земле, проживешь беспорочно и свято. (Невидимая брань. Часть 1. Глава двадцать третья. Как от чувственных впечатлений переходить к нравственно-назидательным урокам)

Есть некоторые, которые, не зная, что означает слово "колливад", а также не понимая причин, по которым мы обвиняемся и бесчестимся, но только потому, что слышат, как другие называют нас колливадами, еретиками, злочестивыми и тому подобно, сразу же и сами начинают повторять эти оскорбления. (Omologia pisteos, 105-106)

Святитель Григорий Палама. Но мы, которые раньше были расслаблены и душою и телом вследствие услаждений и страстей, и пребывали неподвижными в отношении делания добра, каждый слышим: «Возстань, возьми твой одр, и иди в дом твой», как и оный (евангельски) расслабленный; потому что укрепленные божественной благодатью и силою в нас Крещения, мы становимся крепкими и удобоподвижными для делания добродетели; и способности души и тела и подвластные им в делах материи, которым, раболепствовав раньше, мы были охвачены расслабленностью, мы направляем (ныне) так, чтобы это было приятно и Богу и нам, и вечные и небесные обители, по силам, делаем истинно нашим домом. И таким образом, различаясь от других своим угодным Богу обращением, мы вызываем удивление видящих, славящих Бога, давшего таковую силу и власть верующим в Него, так что и живя еще на земле, (уже) иметь жительство на небесах. Но благодать и сила Крещеная, по благодати Дарующаго, пребывает в нас, хотя мы и грешим после крещения, но здравие и чистота души не сохраняется. (Омилия 29)

Последование панихиды. Образ есмь неизреченныя Твоея славы, / аще и язвы ношу прегрешений: / ущедри Твое создание Владыко, / и очисти Твоим благоутробием, / и возжеленное отечество подаждь ми, / рая паки жителя мя сотворяя. (Последование панихиды)

Святитель Иоанн Тобольский. За преслушание праотец наш изгнан из рая. За преслушание человек должен был испытать многоразличные скорби, болезни и печали, и наконец подпал смерти (св. Феофил Антиохийский, книга вторая, о вере, к Автолику, гл. 25.). С того времени земля сия сделалась для нас местом изгнания и страданий. (Царский путь Креста Господня, вводящий в жизнь вечную. Часть 1, глава 1)

Преподобный Амвросий Оптинский. Созерцая все это, Святая Церковь воспевает: "Странствия Владычня, и безсмертныя трапезы, во убозем вертепе высокими умы, вернии придите, насладимся, воплотившееся Слово неизреченно уведевше, Егоже величаем". Творец видимого и невидимого мира на земле явился страннником, не имея где главы подклонити, и за грехи рода человеческого принес Себя в жертву Богу и Отцу вольными страданиями и крестной смертью, и питает верных безсмертной трапезой в Таинстве Святого Причащения. (Полное собрание писем преподобного Амвросия Оптинского в трех частях. Часть 1. 22. Объяснение ирмоса: "Христос раждается...": www.optina.ru/starets/amvrosiy_letters_chart1_2/#23)

Что же касается до государств человеческих, то они нисколько не относятся ни к иерархии небесной, ни даже к земной, потому что Единая Истинная Церковь не ограничивается никаким государством, а существует по всей вселен­ной, имея членами своими истинно верующих и истинно благочестивых христиан. Для Бога все равно, в каком бы человек государстве ни жил, только был бы истинно верую­щий и благочестивый христианин. Един благоугождаяй Богу паче тысящ нечестивых -- как говорит святой Златоуст. Прав­да и неоспоримо, что не только Богу приятно, но и всем благочестивым, если целое государство будет процветать благочестием и истинными понятиями о вере. Но что же делать, когда пришло такое время, что многие заботятся о суетном, оставляя единое на потребу [1, с. 76]?

Виденные же тобою в гостинице богаделки, стеснявшие тебя, могут означать, что переход твой должен быть не так скоро, а что ты должна еще пожить в гостинице мира и понести тесноту вместе с теми, которые мудрствуют как богаделки, а не как настоящие монахини [1, с. 220].

Святитель Василий Великий. Потому что не подлежит описанию имуществ, кто ничего у себя не имеет, разве потребуешь от меня и этого волосяного рубища и немногих книг, в которых состоят все мои пожитки. Изгнания не знаю, потому что не связан никаким местом, и то, на котором живу теперь, не мое, и всякое, куда меня ни кинут, будет мое. Лучше же сказать, везде Божие место, где ни буду я «странником и пришлецом» (Пс.38:13). А истязания что возьмут, когда нет у меня и тела, разве имеешь в виду первый удар, в котором одном ты и властен? Смерть же для меня благодетельна – она скорее препошлет к Богу, для Которого живу и тружусь, для Которого большей частью себя самого я уже умер и к Которому давно спешу. (Святитель Григорий Богослов. Слово 43)

Святитель Григорий Богослов. Особенно поражен я был неожиданностью, подобно человеку, поражаемому внезапным громом, не собрался с мыслями; и потому преступил скромность, к которой приучал себя всю жизнь. Потом овладела мной какая-то привязанность ко благу безмолвия и уединения. Любя его с самого начала, насколько едва ли любил кто другой из занимающихся науками, в важнейших и опаснейших для меня обстоятельствах дав Богу обет «безмолвной жизни», даже коснувшись уже ее, как находившийся в преддверии, и по изведании воспылавший большим желанием, я не вынес принуждения, не допустил ввергнуть себя в мятежи и насильно отвлечь от такой жизни, как бы от священного убежища. Мне казалось, что всего лучше, замкнув как бы чувства, отрешившись от плоти и мира, погрузившись в самого себя, без крайней нужды не касаясь ни до чего человеческого, беседуя с самим собой и с Богом, жить превыше видимого и носить в себе божественные образы, всегда чистые и несмешанные с земными и обманчивыми напечатлениями, быть и непрестанно делаться истинно чистым зеркалом Бога и божественного, приобретать ко свету свет – к менее ясному лучезарнейший, пожинать уже упованием блага будущего века, жить вместе с ангелами и, находясь еще на земле, оставлять землю и быть возносиму Духом горе. Если кто из вас объят этой любовью, то поймет, что говорю, и извинит тогдашнее состояние моего духа. Но слова мои не убедят, может быть, многих, именно всех тех, кому смешным кажется этот род жизни, к которому они все расположены или по собственному неразумию, или потому, что иные проходят его недостойно; подкрепляемые завистью, также злонравием и поползновением многих на худшее, они и хорошее именуют худым, любомудрие называют тщеславием. А от этого непременно грешат в одном из двух – или делают зло, или не верят добру. (Слово 3)

От них Горгония получила бытие и славу; отсюда в ней семена благочестия; от них и добрая жизнь ее и мирное отшествие со спасительными надеждами. Конечно, и это уже прекрасно и не всегда бывает уделом тех, которые много хвалятся благородством и гордятся предками. Но если о Горгонии должно рассуждать с большим любомудрием и возвышеннее, то ее отечество – горний Иерусалим, не зримый, но умосозерцаемый град, где и нам предоставлено гражданство, куда и мы поспешаем, где гражданин – Христос, а сограждане – весь торжествующий сонм и Церковь первородных, окрест этого великого Градозиждителя празднующих в созерцании славы и ликующих непрестанным ликованием. А благородство ее – соблюдение образа Божия, уподобление Первообразу, совершаемое умом и добродетелью, и чистое желание, которое непрестанно более и более преобразует нас по Богу в истинных тайнозрителей горнего, знающих – откуда мы, какими и для чего сотворены. Так понимаю я; а потому знаю и говорю, что душа Горгонии одна из благороднейших под солнцем; и мое мерило, мой уровень благородства и худородства лучше, нежели у черни; я различаю это не по крови, но по нравам сужу; о хвалимых или осуждаемых не по родам, но по свойствам каждого. (Слово 8)

Ибо для меня всего кажется лучше, замкнув как бы чувства, отрешившись от плоти и мира, без крайней нужды не касаясь ни до чего человеческого, беседуя с самим собой и с Богом, жить превыше видимого, всегда носить в себе божественные образы, чистые, не смешанные с дольними и обманчивыми впечатлениями, быть и непрестанно делаться как бы неомраченным зеркалом Бога и божественного, приобретать ко свету свет – к менее ясному лучезарнейший; пока не взойдем к Источнику тамошних озарений и не достигнем блаженного конца, когда действительность сделает ненужными зеркала. (Слово 20)

Но ты живешь в обществе, от обращения с людьми – не без осквернения; потому страшно, чтобы не истощилось Божие к тебе милосердие? Ответ на это прост. Если можно, беги и торжища со своим добрым сопутником. Подвяжи себе крылья орлиные, или, собственнее скажу, голубиные, ибо что тебе до кесаря и принадлежащего кесарю, пока не почиешь там, где нет ни греха, ни очернения, ни змия, жалящего на пути и препятствующего тебе шествовать по Богу. Похить душу свою из мира, беги Содома, беги пожара, иди не озираясь, чтобы не отвердеть в соляной столп, спасайся на горе, чтобы и тебя не постигла вместе гибель. Если же ты не волен уже в себе и обязался необходимыми узами, то скажи сам себе, или, лучше, я тебе скажу: всего превосходнее сподобиться блага и сохранить очищение (святитель говорит о Крещении -- мое прим.). Если же невозможно совместить то и другое, то лучше очернить себя иногда несколько мирскими обязанностями, нежели совершенно лишиться благодати, как лучше, думаю, получить иногда выговор от отца и господина, нежели быть им вовсе отвергнутым, и лучше озаряться несколькими лучами, нежели быть в совершенной тьме. А благоразумному свойственно избирать как из благ большие и совершеннейшие, так и из зол меньшие и легчайшие. Поэтому не слишком бойся очищения. Ибо праведный и человеколюбивый Судия наших дел всегда ценит заслуги наши, соображаясь с родом жизни каждого. И неоднократно тот, кто, живя в мире, успел в немногом, имел преимущество перед тем, кто едва не успел во всем, живя на свободе, так как, думаю, большее заслуживает удивления – в узах идти медленно, нежели бежать, не имея на себе тяжести, и, идя по грязи, немного замараться, нежели быть чистым на чистом пути. В доказательство же слова скажу, что Раав блудницу оправдало одно только страннолюбие, хотя и не одобряется она ни за что другое, и мытаря, ни за что другое не похваленного, одно возвысило, именно смирение, чтобы ты научился не вдруг отчаиваться в себе. (Слово 40)

Если бы видел я, что Василий величался родом и происшедшими от его рода, или чем-либо совершенно маловажным, но высоко ценимым у людей, привязанных к земному, то при перечислении всего, что мог бы сказать я к чести из времен преждебывших, явился бы у меня новый список героев, и я ни в чем не уступил бы преимущества историям, но сам имел бы то преимущество, что стал бы хвалиться не вымыслами и мифами, а действительными событиями, свидетели которых многочисленны. (Слово 43)

У обоих нас одно было упражнение – добродетель, и одно усилие – до отшествия отсюда, отрешаясь от здешнего, жить для будущих надежд. К этой цели направляли мы всю жизнь и деятельность, и заповедью к тому руководимые, и поощрявшие друг друга к добродетели. [...] Ибо и внимания достойным не почитаю того, что не ведет к добродетели и не делает лучшим своего любителя. (Слово 43)

Святитель Григорий Палама. «Яко не пребудут беззаконницы пред очима Твоими» (Пс.5:6), говорит Богу Псалмопевец. Потому что когда Закон предписывает: помнить во всем Господа Бога, сидя и ходя, и лежа и вставая (Втор.6:7), и Евангелие говорит: испытайте Писания, и в них обрящете живот вечный (Ин.5:39), и Апостол увещевает, говоря: «Непрестанно молитеся» (1Сол.5:17), – то и задерживающий свой ум в земных помыслах, конечно, является преступником, а не тем ли более тот, кто погрязает в дурных и грязных? (Омилия 19)

[1] Преподобный Амвросий Оптинский. Умудряйся и смиряйся: Сб. писем / Сост. В. В. Кашириной. -- М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2008. -- 416 с.: ил. -- (Письма о духовной жизни).

Преподобный Антоний Великий. Из останавливающихся в гостиницах некоторые получают постели, а другие, не имея постели, на полу ложатся и засыпают так же крепко, как и те, кои спят на постелях. Дождавшись конца ночи, утром те и другие оставляют постели и равно все выходят из гостиницы, неся с собою только свое собственное. Таким же образом и все шествующие путем жизни сей, - и те, кои жили в умеренном состоянии, и те, кои пожили в славе и богатстве, - выходят из жизни сей, как из гостиницы, не беря с собою ничего из сластей житейских и богатства, а одни только собственные дела свои, соделанные ими в жизни сей, - добрые ли то, или злые. (Наставления о доброй наравственности и святой жизни, в 170-ти главах, 80)

Святитель Григорий Богослов. Видите, как слагаю песнь, в которой и слова и мысли Божественны! Сам не знаю, почему горжусь и украшаюсь чужим, от удовольствия делаюсь, как вдохновенный; а презираю все низкое и человеческое, когда одно с другим сличаю и согласую, и что единого Духа, то привожу в единство. (Слово 4)

У других бывают иные прозвания, или отцовские, или свои по роду собственного звания и занятия, но у нас одно великое дело и имя – быть и именоваться христианами. И этим хвалились мы больше, нежели Гигес (положим, что это не басня) поворотом перстня, посредством которого стал он царем Лидийским, или Мидас золотом, от которого он погиб, как скоро получил исполнение желания и стал (это другая фригийская басня) все обращать в золото. (Слово 43)

Святитель Иоанн Златоуст. Для чего же отверзлись небеса? Для того, чтобы ты познал, что и при твоем крещении бывает то же самое; тогда Бог призывает тебя к горнему отечеству, и убеждает ничего уже не иметь общего с землею. Ты не видишь этого, но, несмотря на то, не сомневайся. [...] Потому-то ничего подобного и не случалось при крещении других людей, а совершилось только с Тем, Кто имел преподать этот дар, чтобы ты кроме вышесказанного познал и то, что не чистота крещающего, но сила крестившегося произвела это. Тогда и небеса отверзлись, и Дух Святой снизошел. Так Христос от древнего образа жизни уже изводит нас к новому, отверзая нам врата небесные и ниспосылая оттуда Святого Духа, Который призывает нас к горнему отечеству; и не просто призывает, но и облекает высочайшим достоинством: соделывает нас не ангелами и архангелами, но возлюбленными сынами Божиими. Так Он влечет нас к тому горнему достоянию. (12-ая беседа на Евангелие от Матфея, часть 3)

Когда кто воспламенится любовию к Богу, то уже не хочет более смотреть на предметы, подлежащие зрению телесному, но имея у себя другие очи, т. е. очи веры, постоянно устремляет ум свой к небесным, предметам, их созерцает, и, ходя по земле, делает все так, как будто живет на небе, не встречая ни в чем человеческом препятствия к подвигам добродетели. Такой человек не смотрит уже ни на приятности жизни, ни на противные и тяжкие обстоятельства, но, проходя мимо всего этого, поспешает в свое отечество. (28-ая беседа на книгу Бытия, часть 6)

Святитель Григорий Двоеслов. А мы, сколько нас искуплено кровью Христа, соделываемся членами того же верховного Первосвященника. Поэтому нам и говорится через Петра: «но вы – род избранный, царственное священство, народ святой» (1Пет.2:9). Но кто скорчен, тот всегда смотрит вниз. Следовательно, лишается священства, потому что кто привержен к одному только земному, тот сам для себя свидетель, что он не член Верховного Священника. Поэтому опять запрещается верующему народу есть рыб, которые не имеют перьев (Лев.11:10). Потому что рыбы, имеющие чешуйчатые перья, обыкновенно делают скачки и над водою. Итак, что предобразуется крылатыми рыбами, если не избранные души? Подлинно они только переходят в состав Церкви Небесной; только опершись на перышки добродетелей, они умеют делать скачки желанием Небесного, чтобы созерцанием стремиться к Вышнему, хотя и опять возвращаются сами в себя по причине смертного тела. Итак, если мы уже верно знаем блага Небесного Отечества, то нам, возлюбленнейшая братия, не должно нравиться то, что мы скорчены. Воображайте перед взором вашим скорченную женщину и бесплодную смоковницу. Будем воспоминать о содеянных нами грехах, обложим корень сердца навозом, чтобы тогда тучнело плодом воздаяния то, что здесь мерзело нам через покаяние. И если мы не можем исполнить всех добродетелей, то сам Бог радуется нашему плачу. (31-ая беседа на Евангелие, часть 8)

Святитель Феофан Затворник. «Затем поминает Апостол о том, что и сколько претерпел, чтобы обнаружить и то, сколь велика и близка бывает и Божия помощь, какою Он защищает и безопасными делает рабов Своих от бесстыдства сатаны, – и чтобы чрез то возбудить мужество и готовность небоязненно встречать всегда нападки от неверных и вероломных» (Амвросиаст). Прямой вывод отсюда: мужайся же! Избавит и тебя Господь. Веди потому дело благовестника, не обращая внимания на неприятности, с тем соединенные, а не только не смущаясь ими. «Двоякое (здесь для тебя) утешение и ободрение: и в том, что я оказал мужественную на все готовность, и в том, что не был оставлен» (святой Златоуст). «Будь и ты на все готов, – и так же никогда не будешь оставлен» (блаженный Феофилакт). Лучшего и ожидать нам с тобою не следует. Такова уже участь на земле всех людей, одного с нами рода. Положившие жить благочестно о Христе Иисусе не на земле имеют свой рай, а на небе. Земля ничего им не дает, кроме лишений, скорбей и гонений. Потому что начала, коими руководствуются последователи Христовы, совсем другие, чем те, кои заправляют живущими для земли и на земле рай свой чающими обрести. Два эти класса людей и не уживаются вместе: причем земные, как хозяева, теснят ищущих неба, как странников и пришельцев. Так ты, говорит Апостол, и не жди лучшего, и мысли свои тем не занимай. То для нас благо, что эти тесноты благость Божия все обращает в вечное нам благо, так что мы можем с уверенностию и благодушием взывать: слава Богу! (Второе послание святого Апостола Павла к святому Тимофею, истолкованное святителем Феофаном, глава 2)

Целомудрие, праведность и благочестие – обнимают всю святую жизнь и совмещают все заповеди и всю волю Божию, в коей ходить обязательство приемлют приступающие к Богу в истинной вере. Сознающие сие христиане и ревнуют жить так во все время, пока живут в веце сем, в настоящей жизни, чтоб достойно приготовиться к блаженной жизни в веке будущем. Христианин что есть? Верует искренно и, освящаясь таинствами, вседушно ревнует об угождении Богу святою жизнию, в несомненном чаянии блаженной вечности. На земле он только руками и ногами, а сознанием, умом и сердцем – весь на небе. (Послание святого Апостола Павла к святому Титу истолкованное святителем Феофаном, глава 3)

Святитель Григорий Богослов. А ты, божественная и священная глава (святитель обращается к своему умершему брату -- святому Кесарию -- мое прим.), войди на небеса, упокойся в недрах Авраамовых (что ни знаменовали бы они), узри лик Ангелов, славу и великолепие блаженных, или лучше, составь с ними один лик и возвеселись, посмеиваясь с высоты всему здешнему, так называемому, богатству, ничтожным достоинствам, обманчивым почестям, заблуждению чувств, превратностям этой жизни, беспорядку и недоразумениям как бы среди ночного сражения! И да предстоишь Великому Царю, исполняясь горнего света, от которого и мы, приняв малую струю, сколько может изобразиться в зеркале и гаданиях, да взойдем наконец к Источнику блага, чистым умом созерцать чистую истину и за здешнее ревнование о добре обрести ту награду, чтобы насладиться совершеннейшим обладанием и созерцанием добра в будущем! Ибо это составляет цель нашего тайноводства, как прорицают и Писание и богословы. (Слово 7)

Равноапостольный Косма Этолийский. Христиане, здесь у нас нет родины. Эта земля не наша: суша была создана для животных, море для рыб, воздух для птиц. Бог потому и создал нас ходящими головой к небу и вложил ум в голову, чтобы мы всегда стремились на нашу истинную родину – Царствие Небесное. Здесь, на этой земле, даже если мы станем царями, мы не найдем покоя. Этот мир – постоялый двор. Ведь, путешествуя, вы останавливаетесь в гостинице всего на один вечер, а затем стремитесь скорей добраться к себе домой. Помните, что здесь ни у кого нет отечества. Отечество наше – Царствие Небесное [1, слово первое (1), с. 98].

[1] Преподобномученик Косма Этолийский. Слова. -- М.: Святая Гора, 2009. -- 272 с.